Грузия выбрала дежавю. Почему итоги парламентских выборов не устроили никого - «Мнения»

31 октября правящая партия «Грузинская мечта» олигарха Бидзины Иванишвили в третий раз подряд одержала победу на выборах. Судя по данным ЦИК, она сможет сформировать правительство самостоятельно. На втором месте «Единое национальное движение» экс-президента Михаила Саакашвили. Лидеры оппозиции не признают выборы легитимными и отказались от мандатов в парламент. В стране начались протесты. Похожую реакцию вызвали итоги второго тура президентских выборов 2018 года, напоминает Дмитрий Мониава, но попытка оспорить их закончилась безрезультатно: проблема в том, что оппозиция расколота, преследует противоположные цели и не может предложить избирателям что-то более убедительное, чем партия миллиардера Иванишвили. Недовольство электората при этом никуда не делось.

Политическую систему лихорадит так, словно ее терзает коронавирус, но опытные комментаторы обходят слово «революция» стороной. В последнее время они слишком часто употребляли его всуе, и каждый раз разрозненная оппозиция заходила в тупик — и летом 2019-го после столкновения полиции с демонстрантами в злополучную «Ночь Гаврилова» <акции против визита российского депутата Сергея Гаврилова — The Insider>, и в ходе борьбы за избирательную реформу. Поэтому многие эксперты хоть и указывают на вероятное снижение уровня легитимности власти, все же близки к прогнозу «Пошумят и успокоятся».

Парламентским выборам сопутствует ощущение дежавю. Два ведущих политических объединения повторили результат четырехлетней давности. В 2016-м «Грузинская мечта» набрала 48,7%, а «Нацдвижение» — 27,11%. Нынешний (предварительный) результат — 48,15% и 27,14%. Они вновь получили три четверти голосов, укрепив биполярную систему, на которую опирается современная грузинская политика. Ни одну из них нельзя назвать демократической — обе адаптированы к нуждам персоналистского режима, что убедительно доказывает история их правления. Партии Иванишвили и Саакашвили, как и 4 года назад, демонизировали противника, навязывали электорату манихейское мировосприятие и с разных сторон подталкивали его к выбору между условным Светом и столь же условной Тьмой. Их проверенная временем тактика сработала в очередной раз.

На долю остальных (58) партий, как и в 2016-м, пришлась примерно четверть голосов. Но поскольку электоральный барьер был снижен с 5 до 1 процента, высший законодательный орган (если с бойкотом все же передумают) станет более пестрым и шумным. Это едва ли приведет к системным изменениям. В парламенте, избранном после государственного переворота 1992 года, заседали представители 24 политических объединений — он немного напоминал птичий рынок и в принципе не мешал Эдуарду Шеварднадзе править, поскольку успешно блокировал сам себя.

Раньше партия власти никогда не побеждала три раза подряд. И «Союз граждан» Шеварднадзе, и «Нацдвижение» потянулись к третьему сроку, но потерпели поражение. В первом случае (2003) произошла «Революция роз», во втором (2012), по счастью, хватило и стандартных процедур. Но партия Иванишвили преодолела роковой барьер, несмотря на те же признаки усталости, упадка и деградации, что и у предшественников. Почему у «Грузинской мечты» получилось?

Ее лидер подошел к проблеме выбора главного соперника со всей серьезностью. «Союз граждан» в 90-х растоптал сторонников свергнутого президента Звиада Гамсахурдия и их политические организации. «Нацдвижение» в свою очередь аннигилировало партию Шеварднадзе и заодно партию правителя Аджарии Аслана Абашидзе «Возрождение». Вероятно, Иванишвили увидел некую закономерность в том, что, уничтожая старых противников, власти через 5–6 лет сталкиваются с новыми, более сильными, которые мобилизуют затаивший обиду электорат (тех же почитателей Гамсахурдия, Абашидзе и др.). Он пошел другим путем и способствовал тому, чтобы побежденное «Нацдвижение» утвердилось в качестве главной оппозиционной силы. Таким образом Иванишвили получил возможность постоянно напоминать об ошибках и преступлениях прежних властей, позиционируя «Грузинскую мечту» как меньшее зло и последнее препятствие на пути кровавых призраков прошлого. А «националы» готовились к реваншу и успешно торпедировали любую оппозиционную альтернативу. Вскоре между двумя партиями, рядовые сторонники которых бросались друг на друга как Монтекки и Капулетти, возникла не вполне естественная, но стойкая симбиотическая связь.

Иванишвили позиционировал «Грузинскую мечту» как меньшее зло и последнее препятствие на пути кровавых призраков прошлого

Для примера можно представить, что случилось бы с Борисом Ельциным, если б он раздавил КПРФ и на знаменитых выборах 1996 года его главным соперником стал не Геннадий Зюганов, а другой, не связанный с коммунистическим прошлым кандидат. Первому президенту России, вероятно, пришлось бы нелегко.

Михаил Саакашвили ревностно оберегает свой особый статус. Весной многие партии успешно сотрудничали в ходе консультаций об избирательной реформе, а затем плавно перешли к разговорам о создании оппозиционного фронта и выдвижении единых кандидатов в мажоритарных округах. Но тут находившийся в Украине Саакашвили активизировался и предложил всем объединиться под эгидой «Нацдвижения». А когда ему отказали, выдвинул свою кандидатуру на пост премьер-министра, поставив потенциальных союзников по коалиции перед убийственной дилеммой, поскольку, поддержав его, они разочаровали бы колеблющихся избирателей, которые испытывают к бывшему президенту глубокую личную неприязнь. Саакашвили удалось консолидировать электорат «Нацдвижения», но он в очередной раз толкнул в объятия «Грузинской мечты» тех, кто не хочет его возвращения к власти. У проблемы был и стратегический аспект — если оппозиционные партии не сумеют добиться переголосования или взять власть революционным наскоком, то на следующих выборах им снова придется иметь дело с 5-процентным барьером и «националы» смогут продиктовать многим из них условия создания блока.

Фактор экс-президента играет на руку Бидзине Иванишвили и на другом направлении. Находясь у власти Саакашвили (в целом безуспешно) пытался заменить старую элиту новой, а его соратники охотились на наиболее лакомые активы. Благодаря этому Иванишвили удалось убедить крупных бизнесменов и верхушку общества в том, что реванш «националов» приведет к очередному перераспределению собственности и обеспечить их лояльность. Исключение составил руководитель банка TBC Мамука Хазарадзе. На пике длительного конфликта с Иванишвили он заявил, что власти заблокировали строительство глубоководного порта в Анаклия (те в ответ обвинили его в отмывании денег), создал партию «Лело», неудачно провел очень дорогостоящую по грузинским меркам кампанию и получил 3,15% голосов (4 мандата).

120 из 150 мест в парламенте достанется депутатам, избранным по партийным спискам, а еще 30 — победившим в мажоритарных округах. В 14 из них кандидаты правящей партии добились успеха в первом же туре, а в остальных, в том числе и во всех столичных, — состоится второй. В некоторых из них победа «Грузинской мечты» выглядит предрешенной, но в 4–5 она вполне может проиграть. После 2012 года кандидаты «Нацдвижения» ни разу не побеждали в мажоритарных округах и на выборах мэров, в том числе и потому, что «Грузинская мечта» перед вторым туром проводила тотальную мобилизацию бюджетников и противников Саакашвили. Именно они решили судьбу президентских выборов 2018 года. Партия Иванишвили стремится к тотальной победе во втором туре, тем более, что пользуется в ряде округов традиционным преимуществом благодаря негласному пакту с региональными элитами. Когда число подконтрольных депутатов в парламенте ближе к двум третям, чем к половине, правителю спится спокойнее. А его противникам скорее необходим символический триумф, пусть и локального масштаба, чтобы создать прецедент перед выборами мэров и органов местного самоуправления в 2021 году.

Противники Иванишвили говорят о фальсификациях, а правящая партия указывает на оценки иностранных наблюдателей и подписи членов комиссий от оппозиции под итоговыми протоколами. Избирательное законодательство Грузии делает манипуляции «белорусских масштабов» невозможными, но выборам тем не менее сопутствовало ощущение нечистоплотности и лукавства. Иногда в протоколах не сходились цифры, кое-где на наблюдателей и журналистов оказали давление. Возле участков дежурили координаторы, следившие за явкой сторонников, и подконтрольная местным авторитетам шпана. Как правило, формально никто ничего не нарушал, но атмосфера в некоторых районах была гнетущей. А в предвыборный период между «мечтателями» и «националами» произошло несколько серьезных столкновений в том числе и со стрельбой. В одном из случаев СМИ так и не сумели выяснить, открыл ли пьяный активист огонь по своим или, наоборот, трезвый по чужим. Но в ответ на упреки «Нацдвижения» «Грузинская мечта» раз за разом предлагала вспомнить, что творилось на выборах при Саакашвили. И каждый эпизод их противостояния будто бы излучал отсталость, усталость и дурную бесконечность недоразвитой демократии.

«Нацдвижение» считает, что действительность отражают не данные ЦИК, а результаты экзитпола компании IPSOS, которые распространил радикально оппозиционный телеканал «Мтавари» (в них показатель правящей партии составил 41%) и результаты параллельного подсчета «Международного общества справедливых выборов и демократии — ISFED» (45,8% с погрешностью 0,7%). Согласно оценке ISFED, в 8% протоколов был зафиксирован существенный дисбаланс, количество бюллетеней в урнах превысило количество избирателей, а итоги голосования на сомнительных участках могут повлиять на результаты выборов в пределах 4,1%. На первый взгляд, это звучит не так страшно, как отчет миссии ОБСЕ 2008 года, оценившей подсчет голосов как «плохой или очень плохой» в 23% случаев и упомянувшей об изменении итоговых протоколов (в 8% случаев). Но в обществе все же возникло недоверие, и оно усилится, если оппозиция представит убедительные доказательства.

Получив на 4–5% меньше «Грузинская мечта», с учетом преимущества во втором туре, вероятно, все же сумела бы сформировать правительство, тем более, что одна из «партий второго ранга» — «Альянс патриотов» (4 мандата) с самого начала отказалась вступать в коалицию с «Нацдвижением», а другие непременно принялись бы торговаться с Саакашвили. Но положение властей в условиях вымученной «победы по очкам» стало бы весьма сложным. Следует вспомнить, что в ходе серии кризисов 2018–2019 годов часть депутатов покинула «Грузинскую мечту»; при серьезных осложнениях неустойчивые члены фракции почти наверняка снова бросятся в разные стороны. Иванишвили в свою очередь попытается сделать некоторых оппозиционных депутатов формально независимыми — проще говоря, купить их с потрохами. Он будет способствовать дальнейшей фрагментации оппозиционного спектра и раздувать конфликты между партиями, чтобы те не выработали единую стратегию и не потребовали досрочных выборов. И, скорее всего, попробует углубить раскол между «Нацдвижением» и отделившейся от него в 2017 году «Европейской Грузией», который уже нанес обеим партиям ощутимый урон.

Иванишвили будет раздувать конфликты между оппозиционными партиями, чтобы они не выработали единую стратегию

Вопреки ожиданиям экспертов, эпидемия коронавируса не оказала влияния на явку избирателей — она оказалась на 3,8 процентного пункта больше, чем в 2016 году. В начале года, в период жесткого локдауна, правительству Грузии удалось удержать ситуацию под контролем. Но осенью ситуация ухудшилась и в какой-то момент стала казаться катастрофической. Социологи не успели определить, какой урон нанесла эта вспышка правящей партии, но вызванный COVID-19 экономический кризис точно подкосил рейтинги, несмотря на выплату компенсаций малоимущим слоям.

Определенный урон ей нанесли и «черные лебеди», например, 21 октября в городе Зугдиди преступник взял в банке заложников и благополучно скрылся, после того, как ему выплатили полмиллиона долларов. Судя по отрывочным сообщениям, в последующие дни он свободно передвигался по стране. По мнению исполнительного секретаря «Грузинской мечты» Ираклия Кобахидзе, именно подобные факторы, а не системные проблемы помешали его партии получить от 55 до 60 процентов голосов. Компенсируя их негативное воздействие, «Мечта» указывала на масштабные проекты вроде дендропарка в Шекветили, где Иванишвили в течение нескольких лет собирал экзотических животных и редкие деревья — одно из них пришлось перевозить на огромном плоту, благодаря чему и возник самый известный символ его правления. Распахнув ворота дендропарка перед парламентскими выборами Иванишвили продемонстрировал соотечественникам образ райского сада, воплощенной грузинской мечты, которая может показаться и иллюзией, и галлюцинацией. Лемуры на фоне гигантских деревьев взыскующе смотрели на грузинских избирателей, а розовые фламинго не обращали на них никакого внимания.

Под конец власти раскрутили т. н. картографический скандал. Прокуратура обвинила двух экспертов, работавших в комиссии по демаркации и делимитации границы с Азербайджаном в том, что в годы правления Саакашвили они использовали не те карты, какие следовало, в результате чего возникла угроза утраты Грузией 3500 гектаров пограничной территории, вместе с частью знаменитого монастырского комплекса Давид-Гареджи. А близкий к властям бизнесмен якобы добыл (в Москве, куда ж без нее…) «правильные карты» и на их основе разоблачил злоумышленников. Десятки экспертов и сотни тысяч простых граждан за три недели до выборов принялись обсуждать, чем отличается карта 1937 года масштаба 1:200 000 от карты 1938 года масштаба 1:500 000, отодвинув на задний план насущные социально-экономические проблемы. В каком-то смысле Иванишвили превзошел и Саакашвили, при котором группу фотографов обвинили в шпионаже, и самого Сталина с врачами-убийцами и инженерами-вредителями. Тот просто не додумался до разоблачения картографов-саботажников. Проводя информационную операцию, «Грузинская мечта», вероятно, стремилась не только обвинить «Нацдвижение» в измене (это стороны делают семь раз на дню без дополнительных стимулов), но и выступить против нее вместе с разъяренным консерваторами, националистами и Церковью, претендующей на спорные часовни и развалины.

Но ни «дело картографов», ни контрудары «Нацдвижения» на других участках информационного фронта не сыграли решающей роли, в отличие от скандальных видеозаписей пыток, опубликованных перед выборами 2012 года. С тех пор обе партии стабилизировали «ядро» своего электората, состоящего из действующих и бывших госслужащих и их родственников и относительно немногочисленных фанатичных сторонников. Они попросту отбрасывают информацию из источников, которые считают враждебными, из-за чего воздействие компромата и медийных войн на них снизилось до минимума.

Карабахский конфликт не оказал заметного влияния на предвыборную ситуацию, но Михаил Саакашвили однозначно поддержал Азербайджан и, возможно, поэтому в районах компактного проживания этнических армян «Грузинская мечта» получила больше голосов, чем ожидалось. Дебатов по другим внешнеполитическим проблемам не было, поскольку почти все партии поддерживают ускоренную евроатлантическую интеграцию и отдают себе отчет в том, что ее темпы зависят не только от Грузии. А «Альянс патриотов» (результат на выборах — 3,14%) и «Демократическое движение» Нино Бурджанадзе (0,85%), которые выступают за улучшение отношений с Россией, уклонялись от дискуссий о внешней политике и обеими руками открещивались от обвинений в тайном сговоре с Кремлем, Лубянкой и Смоленской площадью.

Среднестатистический грузинский обыватель обычно не голосует против правящей партии если не видит, кто ее сменит. Он должен убедиться в наличии достаточно сильного и привлекательного политического субъекта, образ которого не содержит внутренних противоречий. А противники «Грузинской мечты» конфликтуют друг с другом и, как правило, преследуют противоположные цели. Многие из них не готовы признать Саакашвили «верховным вождем оппозиции» так, как сделали это по отношению к Иванишвили в конце 2011 года. По той же причине большинство граждан едва ли поддержит революцию, но «Грузинской мечте» не стоит радоваться, поскольку за годы ее правления в обществе накопилось раздражение, и оно может выплеснуться в любой момент в иррациональном, разрушительном, дегажистском, как говорят во Франции, порыве, ударив по обеим ведущим партиям, политической системе и элите в целом.

Парламентские выборы 2020 года, скорее всего, не приблизят Грузию к выходу из экономического и политического кризиса и усилят ощущение безысходности — после объявления предварительных итогов оно чернильным пятном начало расползаться по СМИ и соцсетям. Поэтому революция маловероятна, но тем не менее возможна — не как следствие неких неумолимых исторических процессов и сложных расчетов, а как жест отчаяния и в то же время надежды. Но она, как и в «нулевых», не уничтожит причин, из-за которых многие жители Грузии испытывают стыд и гнев каждый раз, когда выборы превращаются в демонстрацию общей отсталости и политической дикости — для этого понадобятся десятилетия развития и кропотливой работы над ошибками.