«Лежу дома с открытыми ранами» — исповедь людей, больных не коронавирусом - «Исповедь»
Медицинские центры по всей России массово перепрофилируют под коронавирус. Под раздачу попали в том числе клиники с узкопрофильными специалистами. Из-за этого «за бортом» государственной системы здравоохранения оказались люди, больные не коронавирусом, но тоже нуждающиеся в неотложной медицинской помощи. Многим из них отказ в лечении может стоить жизни. The Insider поговорил с некоторыми из таких людей.
Сергей Поеров:
"Как я должен без лекарств? Положено мне выдавать, а все закрыто"
В начале апреля у меня воспалилась левая нога в области мизинца. Я вызвал скорую помощь. Во-первых, меня возили полдня, ни одна больница не принимала, потому что везде коронавирус. Я сам в Домодедове живу, а меня привезли в Видное, в районную клиническую больницу. Там ночью мне сделали операцию, удалили мизинец, сделали несколько надрезов, потому что воспалительный процесс уже пошел практически до колена. Когда это все закончилось, выяснилось, что в ноге плохой кровоток, нужно делать ангиографию, стентирование и потом это все заживлять.
Но было принято решение, не знаю, на каком уровне и кто там такой умный был: всю больницу отдали под коронавирус. Что в Домодедове, что в Видном, что в Подольске, что в Одинцове. Нас никто ни о чем не спрашивал, предупредили за 2–3 дня, что отделение закрывается, на мои вопросы: «А как же я буду лечиться?», мне сказали, что домой приедешь, вызовешь скорую помощь и тебя куда-нибудь отвезут. К сожалению, никто меня никуда не отвез.
На мои вопросы: «А как же я буду лечиться?», сказали — вызовешь скорую помощь, тебя куда-нибудь отвезут. Но никто меня никуда не отвез
В настоящий момент я с открытыми, плохо заживающими без кровотока ранами лежу дома. Сын перебинтовывает мне ноги, промывает все, чтобы не было нагноений, обеспечивает стерильность. Я из дома не выхожу и не хочу ни с кем общаться. В данной ситуации не хотел бы коронавирус еще подхватить без ноги, потому что если меня туда засунут с такой болячкой, то я оттуда точно не выйду. Куда меня можно отправить, я не знаю, но мне нужна хирургия — стентирование сосудов, чтобы улучшить кровоток и заживление раны.
Когда нас выписывали из больницы, я обращался в Минздрав, в приемную губернатора Московской области — ни ответа ни привета. Только давали мне регистрационные номера, что приняли мои обращения. А главный врач видновской больницы кровно заинтересован ее закрыть, получить хорошие бюджетные средства под коронавирус. Они там соревнуются друг с другом, кто быстрее закроется. Самое главное — выполнить разнарядку по койко-местам. Все остальные, кто не имеет отношения к коронавирусу, не представляют никакого интереса. А я — пенсионер, инвалид второй группы.
Чтобы мне получить направление на стентирование, нужно сделать рентген, сдать кровь, мочу, а я и этого не могу сделать, потому что не встаю. Я по дому-то передвигаюсь в коляске. В Москву поехать была возможность. Я, к сожалению, плохо себя чувствовал, у меня была температура очень высокая, я не смог уехать. Ну и потом я, конечно, подумал: люди из Москвы бегут, а я полезу в самое логово заболевания. Это надо сумасшедшим быть.
Я не могу с такой ногой лежать месяц за месяцем, пока в конце концов грязь не попадет и нога не загниет от того, что кровь плохо поступает. И что мне тогда — по колено отрежут ногу? Дети решают эти вопросы, я пока ни к кому не могу обращаться, у меня, кроме телефона, под рукой ничего нет. А звонки все бестолковые. Я звонил на телефон 800-500-50-30 <единый колл-центр МФЦ и губернатора Московской области — The Insider>, говорю: «Я два месяца не получаю бесплатные лекарства». Мне совершенно спокойно говорят: «А вы что, не знаете? Поликлиники закрыты. Конечно, вам ничего не дадут». Я диабетик, у меня инфаркт был. Как я должен без лекарств? Положено мне выдавать, а все закрыто. И у всех все нормально. Телевизор вот у меня работает, показывает: всем пенсионерам, инвалидам пакетик с лекарствами, с бананами, с гречкой, с рисом. Ну это же безобразие. Из Пенсионного фонда, из медицинской службы ни одного звонка, везде стою на учете. Зато налоговая из-за 3 тысяч замучила звонками. Вот так и живем.
Марина Волкова:
"Мама с лейкозом без лечения уже месяц"
У моей мамы острый лимфобластный лейкоз (рак крови). По всем анализам ей требуется госпитализация в гематологическое отделение, чтобы начать противорецидивную терапию. Из-за маминой пневмонии ее не пускали в гематологию, пока мы не сделаем тесты на COVID-19. У нас было 4 отрицательных теста, то есть мы выполняли все условия для того, чтобы попасть в гематологическое отделение. Если онкобольной человек заражается COVID-19, то шансы на выживание у него очень маленькие. А моя мама уже больше месяца с запущенным воспалением в легком на фоне рецидива. К такой версии склоняются все врачи, которые знают маму. Даже там, где ей делали компьютерную томографию, по ее результатам врач сказал: «Марина, если бы это был COVID, вы бы сюда маму не привезли, ее бы уже давно не было в живых».
После того как мама попала в реанимацию, нам разрешили отвезти ее гематологическое отделение города Подольска. На тот момент это была единственная стерильная зона в гематологии. Ее привезли туда, и мы успокоились. А через два часа, пока мы ехали к маме, ее уже перевели в инфекционное отделение в другую больницу. Почему это произошло, я не могу сказать. Но так как мама онкобольная, разместить ее с четырьмя отрицательными тестами на COVID в COVID-боксе — это подписать ей смертный приговор.
Я не могу уже к кому-то стучаться. Изначально был запрос о том, что человеку отказали в госпитализации, а теперь по факту ее госпитализировали, просто уже второй вопрос — куда. Сказали, что как только у мамы будет положительная динамика, то ее переведут в гематологию. Но у мамы рецидив, и она находится в очень плохом состоянии из-за лейкоза. И пока они там ждут улучшения показателей с легкими, мамин лейкоз прогрессирует, потому что находится без лечения уже месяц. Врач-пульмонолог не в силах лечить ей онкологию.
При этом я не живу там в каком-то воздушном замке и прекрасно понимаю, что теперь мама — это угроза для других пациентов. Нас убеждают в том, что у них есть разные боксы, — бокс с подтвержденным диагнозом, бокс с неподтвержденным, с отрицательным, но с воспалением легких. Но я не думаю, что у них там врачи, переходя из одного бокса в другой, снимают одежду и надевают новую, то есть врачи являются теми же самыми переносчиками всяких микробов и вирусов. Даже если сейчас кто-то там откроет гематологию, забрать пациента из COVID-бокса туда — это очень опасно для онкобольных, которые там лежат. Так что это какой-то порочный круг. У меня уже ощущение, что мне из него не выбраться. У нас нет даже связи с врачами. Маму перевозили в гематологию Протвино на скорой, и когда мы туда подъехали, нам сказали: «Контактов врачей нет, мы их не даем, с вами, если что, свяжутся».
Дмитрий Марков:
"Началось осложнение, нога покрылась темными пятнами, но вернуться в больницу я не смог"
Я еще в декабре заболел вирусным воспалением легких, и из-за этого затромбировались мелкие сосуды в ноге внизу, возле среднего пальца. Тогда не могли определить, что это. Лечили от одного, не могли поставить диагноз, потом решили, что это какая-то вирусная пневмония. Я в Серпухов обращался, в Пущино, в Долгопрудном лежал, в Москве. В Москве сделали уникальную операцию — кровь к ступне подвели через вену, то есть проложили по всей ноге новый маршрут от колена и ниже. А у меня пошел некроз внизу, где было затромбировано, и только врач в Видном мне смог оказать помощь. После удаления затромбированного участка на ноге должны были сделать пластику, чтобы он быстрее зарос. Меня отпустили через неделю после операции отдохнуть домой на неделю, а вернуться туда на другую операцию я уже не смог, потому что туда положили больных коронавирусом.
Дмитрий Марков
Уже два месяца я сижу дома, и этот участок до сих пор зарастает. У меня какое-то осложнение — нога нагрелась, появились темные пятна на незажившем участке, есть выделения темного цвета и различные высыпания на коже вокруг раны. Так как рана открытая, есть риск заражения. Если бы вторую операцию сделали, у меня бы уже давно все заросло, я бы, может быть, уже на работу вышел. А я с 26 декабря на больничном. Мы уже и в платную поликлинику в Серпухов звонили — у них там ближайшая запись к сосудистому хирургу на конец месяца. К хирургам в Серпухов, в Семашко <городская больница Серпухова им. Семашко — The Insider> я даже ехать не хочу, потому что мы были у них на приеме — они руками разводят. В Подольске мы обратились к сосудистому — они говорят, что тоже такими мелкими сосудами не занимаются, у них там сердце — инсульт и все остальное, а с ногами ничего не могут сделать. И только в этой клинике в Видном мне тогда смогли что-то сделать с ногой. Там люди, по сути дела, — уникальные специалисты.